17 / 28
16
Я грациозно склонил голову, но сделал это не для
Фрэнка, а для себя. В последний раз я поступил так, ког-
да учил Энолу нырять. Соленая вода настолько сильно
раздражала слизистую оболочку наших глаз, что со сто-
роны могло показаться, будто мы только что поссори-
лись по-крупному. Я улыбнулся и набрал через нос воз-
дух, позволяя моей груди ощутить свою силу, наполняя
легкие кислородом.
—Мне уже казалось, что еще немного — и я отправ-
люсь вслед за тобой, — крикнул мне Фрэнк.
—Сколько времени я пробыл внизу?
Бросив взгляд на часы на покрытом трещинками ко-
жаном ремешке, охватывающем запястье, и с шумом
выпустив из груди воздух, старик сказал:
—Девять минут.
—Мама умела оставаться там до одиннадцати минут.
Я мотнул головой, стряхивая капли воды с волос, а за-
тем двумя ударами пальца вытряхнул воду из уха.
—Никогда этого не понимал, — пробурчал Фрэнк,
высвобождая весла из уключин.
Они загрохотали, когда старик швырнул их на дно
ялика. Никто из нас никогда вслух не задавал очевид-
ного вопроса: «Сколько времени надо человеку, уме
ющему надолго задерживать дыхание, чтобы утонуть?»
Я натянул на себя полную песка рубаху. Песок — не-
изменный спутник всякого, кто живет на берегу. Песок
попадает тебе в волосы. Он забивается под ногти. Ты
обнаруживаешь песок в складках своей простыни.
Фрэнк шел сзади и тяжело дышал: ему довелось вы-
таскивать на берег ялик.
—Лучше бы я помог вам.
Старик хлопнул меня по спине.
—Если я не буду держать себя вформе, то быстро сдам.
Мы принялись болтать о делах, творящихся на шлю-
почной пристани. Фрэнк пожаловался на засилье суден